Юрий Стоянов: Дочка продлевает мне жизнь

Создатель «Городка» рассказал, почему он не хочет, чтобы кто-то из детей пошел по его стопам

Юрий Стоянов снимается в сериале «Ласточкино гнездо» – играет детского писателя. Это всего второй такой случай в его актерской биографии (первый был сериал «Ландыш серебристый», снятый как продолжение одноименного фильма). Мы спросили Юрия Николаевича: что на сей раз толкнуло на сериальные подмостки? Сначала он отшучивался: мол, нужны деньги на ремонт квартиры. Но потом признался, что причина в другом: «Это предложение поступило от Дмитрия Месхиева – моего друга и человека, которому я всецело доверяю. И второй фактор, очень важный, – фильм выйдет на канале «Россия 1». А для другого канала я не имею права сниматься».

- Почему? – тут же спросили мы.
- Потому что у меня эксклюзивный договор с каналом «Россия», и он включает в себя целый ряд взаимных обязательств.

- Это что-то вроде крепостного права!
- Напротив – это цивилизованная форма общения канала со своими сотрудниками. С профессиональной точки зрения, конечно, это является проявлением несвободы. Но с другой стороны – канал тоже берет на себя по отношению к тебе некие обязательства. Некую заботу о том, в каком качестве ты появляешься на телевидении. Канал может сказать, что не нужно мне сниматься в том или ином сериале, что он не подходит для моего имиджа. «Человек у окна» Дмитрия Месхиева – мой лучший, мой любимый фильм, в котором я снялся. Это – производство канала «Россия». А снимайся я направо и налево – мне бы такое предложение не поступило.

- Ну а сериал «Ласточкино гнездо» чем вас привлек? Чем-то зацепил сценарий?
- Сценарии я всегда смотрю в последнюю очередь. Когда тебе за 50, то важно, в какой компании и с какими людьми ты проведешь большой кусок жизни, который тебе уже никто не вернет. Поэтому я всегда интересуюсь, что за режиссер будет работать над картиной, какая будет съемочная группа, как тебя попросили, что пообещали… А потом уже – с большой ленцой и неохотой – я вынужден читать длинный сценарий…

- Ваши партнерши на площадке – Татьяна Арнтгольц и Екатерина Шпица. Вы с ними раньше были знакомы?
- Ни с кем из тех, кто занят в картине, я не снимался. К счастью, на этих актерах нет того дурного налета, который сейчас принято называть сериальным. Чем отличается хороший сериал от плохого? В хорошем люди действуют, а в плохом они об этом рассказывают. Например, в хорошем сериале приходит человек домой, снимает пальто, а его сразу спрашивают: «Почему ты не в духе – что случилось?». В кино – как в жизни. А в плохом сериале человек снимет пальто – и объявит, что у него плохое настроение, и начнет рассказывать почему. Автор сделал за актера всю работу – тому лишь остается это озвучить. Это большая беда для артиста, потому что он в такой ситуации может разучиться играть.

- В нынешнем году вы входили в жюри «Кинотавра». Тяжело ли было судить коллег?
- Я находился в очень непростой ситуации. Я ведь не над кино, а внутри него – не критик, не продюсер. Я могу сказать так: все решения жюри были коллегиальными. Да, мы отдали приз «за лучшую женскую роль» непрофессиональной актрисе Татьяне Шаповаловой – но я вам могу назвать такое количество блестящих актрис в нашем кинематографе, у которых нет диплома театрального вуза! Кроме того, никто из нас даже и не подозревал, что она не профессиональная актриса.

- Вы столько лет снимаетесь как актер – а хотелось бы вам самому снять свой фильм?
- Здесь есть очень большая сложность: когда тебе уже полтинник – тебе не все равно, что ты снимешь. Просто снимать ради того, чтобы снимать? Ну, я снимаю программу «Городок», я в ней режиссер-постановщик и считаю, что это – маленькое кино. А для того, чтобы в полном метре что-то сделать, должен быть материал, который я обязан захотеть снять. И чтобы этот фильм мог снять только я!

- Ваша младшая дочка Катя, которая с вами сегодня приехала на съемочную площадку, она тоже хочет стать актрисой?
- Хочет, ну у нее сейчас такой период, когда она много кем хочет стать – ей ведь всего восемь лет!

- А вы как к этому относитесь? В семье никто не пошел по вашим стопам?
- Не дай Бог! Пока я жив – этого не будет! Не хочу, чтобы они прошли мой путь, особенно девочки.

- Но вы бы могли им помочь…
- Я не тот папа! Нет, я не буду им мешать – если этот выбор будет сделан. Но ничего не буду делать для того, чтобы они стали актерами, – вот моя позиция! Я не культивирую это дома и не толкаю их в эту сторону.

- Программе «Городок» восемнадцать лет, и она до сих пор привлекает зрителей. В чем секрет?
- У нас замечательные авторы, а мы с Ильей два хороших артиста, которые очень поздно пришли и к успеху и к профессии. У нас сплоченная команда, в которой за восемнадцать лет существования были минимальные ротации. Кроме того, мы живем в стране, которая не дает нам соскучиться, она постоянно подбрасывает нам что-то такое, что требует воплощения в том жанре, в котором мы делаем нашу передачу.

- Наверное, еще и потому, что ваша студия называется «Позитив»? А что вас может зарядить позитивом, хорошим настроением?
- То же, что и обычного человека, – когда все получается, когда сам себя удивишь тем, что ты делаешь… Когда дочка рядом…

- В «Городке» иногда выходят выпуски на острые социальные темы. На вас никогда не давили – мол, не надо так заострять?
- За восемнадцать лет ни одной попытки цензурного вмешательства не было! Не потому что мы такие крутые – а просто наши отношения с каналом строятся на взаимном доверии. «Городок» объединяет людей. В передаче нет и не будет агрессивности, некорректности. Да, иногда позиция, которую мы высказываем, бывает жесткой, но это не призывы выйти с плакатами на площадь. Мы стараемся выразить свою мысль доступным языком и с позитивом – вызывая не злость, а улыбку и оптимизм.

- Ваши герои на экране взрослеют вместе с вами…
- Да, когда одному 63, а другому 53, все сложнее играть истории из серии «Забирают в армию». В 53 года разве что в ополчение могут забрать. Илюша уже не может прийти в школу и сказать: «Я отдал сына в первый класс». Он уже говорит: «Внук поступил в институт». Но наши авторы как-то справляются с этой задачей. Наши герои растут вместе с тем зрителем, с которым мы вместе много лет назад начали делать передачу, и иногда они передают эту передачу по наследству. Например, когда папа кричит: «Не переключай канал – я смотрю «Городок»!», дети могут нечаянно влюбиться в эту программу…

- А как у вас с Ильей происходит дележ ролей?
- Есть такие сюжеты, где не очень принципиально – кто и кого будет играть. Поэтому мы берем два варианта костюмов – на меня и на Илью – и уже на площадке во время репетиции решаем. А если сюжеты а-ля «сын к отцу пришел», то без вариантов: я играю сына, а Илья – отца.

- Но вы сами молодой отец: младшей дочке Кате всего восемь лет…
- Дочка продлевает мне жизнь или, наоборот, заставляет меня жить дольше. С появлением Катюши у меня произошла переоценка ценностей. Например, возникло ощущение, что любить себя – это не проявление эгоизма, а твоя обязанность по отношению к близким: ты должен работать, жить. Кроме того, появилось ощущение, что это не только нужно, но и тебе этого хочется. Моя жизнь состоит из двух периодов: первый – когда я понимал, что нужно бывать дома, и второй – когда мне хочется быть дома. В первом случае это чувство долга, во втором – это счастье.

- А что для вас самое большое счастье?
- Укладывать Катюшу спать. Мне нравится рассказывать ей сказки на ночь.

- А сказки сами придумываете?
- Да, на ходу – как это сейчас называется на молодежном сленге, «он гонит». Вот я как начинаю «гнать» – Катя засыпает минут за пятнадцать. Причем сказки, которые я рассказываю, длинные. Нашей последней сказке, которую я сейчас читаю, уже год. Нужно было бы с диктофоном это все делать, а потом быстренько издать…

- У вас уже был писательский опыт?
- Мы с Ильей Олейниковым издали книгу «До встречи в «Городке», мы очень ее любим. Это книга-перевертыш: одну половинку писал Илья, а другую – я. Она о том, как мы жили до встречи в «Городке». И сходится к тому моменту, как мы встретились. Вторую книгу могу написать, когда «Городок» закончится, но надеюсь, что это будет не скоро.

- А с Ильей вы общаетесь только на площадке?
- Да, мы прежде всего являемся партнерами. Но я в это слово вкладываю больше, чем некоторые люди вкладывают в слово «дружба». Дружба дружбе рознь. Я не могу сказать, что мы дружим домами. Но у нас нет и конфликтов, размолвок – кроме каких-то рабочих вопросов.

- Я знаю, что вы еще и стихи сочиняете…
- Я? Глупость какая! Это не поэзия! Какое-то время я писал тексты к собственным песенкам, но я не называю это стихами – скорее рифмоплетство. Я просто грамотный в этом смысле человек и могу это делать быстро и профессионально – на уровне буриме, экспромтов. Поскольку в «Ласточкином гнезде» я играю детского писателя – могу на ходу что-то сочинить в кадр…

- Летом планируете ли куда-то поехать отдохнуть?
- В мой день рождения поедем в Петербург – дети очень любят этот город, но они там не так часто бывают, поскольку мы переехали в Москву. И надо сказать, что дети в Москве болеть перестали! Что касается работы – я живу на два города, и мне это очень нравится, потому что я и обожаю Петербург, и очень люблю Москву. В этом смысле я не являюсь ни традиционным москвичом, ни петербуржцем – и в том, и в другом случае есть местный патриотизм. Хотя у москвичей в значительно меньшей степени присутствует этот снобизм – наоборот, москвичи обожают Петербург. А вот петербуржцы ненавидят Москву. А я посередине: я люблю оба этих города, и ни тот, ни другой не даю в обиду. Наверное, потому что так и не стал ни петербуржцем, ни москвичом: я был и остаюсь одесситом…

«Вечерний Саранск»