Февральский дождь на сцене. К чему бы?

Так уж получилось, что премьеру своего нового спектакля по пьесе Ричарда Нэша «Продавец дождя» Республиканская Русская драма показала в самый разгар февральских морозов. Но, наверняка, многие ещё не забыли, в буквальном смысле, испепеляющую жару минувшего лета, когда все молились и как животворного чуда ждали дождь.

Отчасти та погодная аномалия подтолкнула режиссера Андрея Ермолина к постановке «Продавца...». Правда, действие пьесы разворачивается на небольшой американской ферме, воссозданной на сцене фантазией молодого художника Елены Трушиной, постаравшейся передать аскетичный антураж ранчо.

Впрочем, климатическая засуха, грозящая голодом и разорением семейству Карри, в спектакле обрели чисто символический смысл.

Безысходность и убийственная тоска поразили души героев, которые, кажется, уже потеряли веру в лучшее — «в их глазах окаменела печаль». Впрочем, ещё не затух слабый огонёк надежды. Вот и вдовый старик X. Карри (артист Владимир Третьяк), по-отечески заботящийся о благополучии своих троих уже взрослых детей, мечтает выдать замуж единственную дочь Лиззи. И его младший сын Джим в ярком исполнении Анатолия Свешникова, прямо-таки источающий страсть наслаждения жизнью в любых её проявлениях, немного по-детски наивно старается убедить сестру, что она тоже непременно обретёт семейное счастье.

Лишь старший брат Ной — суховатый, рациональный, типичный такой хозяйственник в сдержанной трактовке Николая Большакова, трезво оценивая ситуацию, находит в себе смелость открыто признать, что сестра некрасива и слишком серьёзна, а такие, увы, не способны зажечь огонь в сердце мужчины.

Да и сама Лиззи отнюдь не обольщается надеждой и отлично понимает, насколько нелепо выглядит в непривычных кокетливых нарядах. Куда комфортнее она чувствует себя в мешковатых джинсовых штанах и мужской ковбойке. Умная, домашняя, заботливая, она почти смирилась с участью остаться старой девой.

Тем не менее, отец и братья пытаются сосватать её помощнику шерифа Файлу (Геннадий Арекаев), который почему-то ей симпатичен. Правда, он абсолютно не проявляет взаимного энтузиазма.

И тут в дом к Карри стучится странный тип Билл Старбак, с деловым видом заправского коммивояжера предлагающий вызвать дождь — любой, по заказу, в ассортименте, на выбор. Всего-то за сорок шесть долларов он гарантирует в течение двадцати четырёх часов обеспечить ливень. Единственное условие — люди должны поверить в чудо.

Странно, но, несмотря на всю абсурдность его обещаний, отчаявшиеся фермеры, и даже прагматичный Ной, берутся ему помогать. Хотя, сидя в не шибко жарком зрительном зале, за стенами которого трещит двадцатиградусный мороз, откровенно сложно уяснить, чем, собственно, подкупил героев нарочито загадочный персонаж Сергея Адушкина, картинно закатывая глаза, патетично вещающий: «люди больше верят глупости, чем чувству и сердцу», «если человеку протягивают руку, он не имеет права ее отводить», «я — то хорошее, что есть в каждом из вас», «без мечты жизнь довольно скучна и однообразна, и только внутренняя красота человека способна преобразить его собственный мир».

А вот почти сказочное перевоплощение Лиззи получилось, действительно, убедительным. Когда органично вписавшаяся в образ пацанистой простушки Каролина Качмазова буквально превращается в красавицу, впервые увидев отражение собственного, сияющего счастьем, лица в глазах Старбака. И она уже готова идти за Биллом на край света...

...Но к совершенному изумлению публики похорошевшая Лиззи вдруг решает остаться с напрочь лишённым каких-либо чувств и эмоций и просто мужского шарма Файлом.

Вот не знаю, как другие, а у меня, признаюсь, почему-то комок к горлу подкатил. И соседка по ряду, хлюпнув носом, вытерла невольно набежавшую слезу. То ли от обиды за торговца надеждами, которому героиня почему-то предпочла безликого помощника шерифа. То ли подействовало грамотно подобранное Сергеем Каштановым музыкально-джазовое оформление. То ли хлынувший на сцене ливень заставил поверить, что и в реальности чудеса иногда случаются. Если очень сильно веришь. Просто часто мы сами боимся менять унылое течение своей жизни, даже на лучшее.